Образование МГКО

1В 2003 году в г. Моршанске Тамбовской области было образовано Моршанское станичное Казачье общество, впоследствии преобразованное в Моршанское Городское Казачье общество, которое в настоящее время возглавляет Атаман, войсковой старшина И.Н.Николотов. Под его руководством моршанские казаки принимают участие во всех мероприятиях как областного, так и федерального масштаба, ведут работы по возрождению святынь Тамбовской земли. До 2000 года в г. Моршанске численность казаков составляла около 150 человек, которые относились к Войску Донскому, станица называлась Баклановская, в настоящее время к ним добавились 62 реестровых казаков Центрального Казачьего Войска.

     Моршанское городское Казачье общество ежегодно принимает участие в Большом Круге казаков Тамбовского Отдельного Казачьего общества, оказывает содействие в обеспечении безопасности   мероприятий общегородского  и районного маштаба.  Моршанское городское Казачье общество активно возраждает  исторические традиции   и духовно-нравственные идиалы русской православной культуры на современном этапе. 

   2Основными задачами городского казачьего общества являются:

- возрождение российского казачества, обеспечение его единства, защита гражданских прав и свобод, чести и достоинства казаков;

- восстановление в соответствии с федеральным законодательством Тамбовской области традиционных форм управления казачьим обществом;

- организация подготовки казаков к военной или иной службе, создание необходимых условий для исполнения казаками воинской обязанности в соответствии с федеральным законодательством;3

- осуществление работы по духовному и нравственному воспитанию казаков, содействие развитию казачьих традиций и обычаев, проведение мероприятий по военно-патриотическому воспитанию молодежи.

15 декабря 2012 года Моршанское ГКО принимало участие в 18-й отчетном большом казачьем круге, на котором атаман Моршанского городского казачьего общества войсковой старшина И.Н.Николотов был награждён медалью «За государственную службу», которую вручал войсковой атаман Центрального Казачьего Войска В.И.Налимов.

 

 

 

история создания моршанского казачества часть 1

Моршанское казачество

 

(из личных воспоминания хорунжего Игоря Озарнова – первого атамана Моршанского казачества)

 

1Минуло уже более двух десятков лет, с того момента как на Тамбовщине появилось казачье общество. За эти немалые годы что-то стерлось из памяти, какие-то события смешались и наложились друг на друга, что-то видится и воспринимается уже по-другому, часто даже с благосклонной улыбкой. Наверное, у других действующих лиц повествования на них иной взгляд, но попробую излагать все так, как это видится мне.

 

Как все начиналось

 

На дворе была вторая половина 1993 года Российского лихолетья. Как-то однажды зайдя к своему приятелю (ходили вместе на танцы), я застал у него мощного небритого кучерявого парня. Оказалось, что он мой тезка, и уже через пару общих фраз разговора-знакомства Игорь отрекомендовал себя: потомственный кубанский казак.

 

-Да я тоже по роду имею отношение как к Войску Донскому, так и к Уральскому,- скромно заметил я.

 

Сказанное вызвало у Глазкова, такова была его фамилия, бурю восторга. Порывшись в карманах джинсовки, он извлек многократно сложенную газету «Тамбовская жизнь». В ней была статья о том, что в Тамбове состоится первый организационный круг казачества. Внизу контактный телефон и подписи: В.Поддячий, С.Лукьянов и Понаморев.

 

-Поедем? – спросил меня Игорь.

 

Я нимало не колеблясь, ответил согласием.

 

2Стоило больших трудов дозвониться, сделав не один десяток заходов, и вот день был назначен. Накануне я получил травму: поскользнувшись в наступивший гололед, заработал трещину берцовой кости. Боль была такова, что даже просто лежать с этой ногой доставляло проблемы, не говоря уже наступать на нее или ботинок одеть. Тем не менее, бесповоротно решил: еду. Утром стиснув зубы я, превозмогая нестерпимую боль покандылял в сторону автовокзала на улице Ленина. Не такое, уж длинное расстояние казалось равным многокилометровому марш-броску. Рядом шли Глазков, тот самый приятель, что нас познакомил, и его двоюродный брат, к тому моменту проведший в застенках лет пятнадцать.

 

В Тамбове мы нашли здание по указанному адресу на улице Кронштадской, напротив Покровской солдатской церкви. Это оказалась областная архитектура. Здесь, на втором этаже, частное предприятие «Монарх», возглавляемое архитектором Сергеем Андреевичем Лукьяновым, арендовало большую комнату, в которой и проходило организационное собрание. Внутри было человек двенадцать-пятнадцать, из которых один (Александр Михайлович Пешков, впоследствии начальник штаба, если память не изменяет) в непритязательной казачьей форме с васильковыми оренбургскими лампасами и белой папахе и один выполнявший роль типа регистратора, в летной технической спецовке и офицерской полевой фуражке. Как выяснилось тот самый Понамарев. Он оказался разговорчивым, рассказывал, как молодым ходил в подпитии в казачьей черкеске по Тамбову: пришел бы и сейчас, но штаны порвал. Глазков пообещал ему привезти новые, офицерские парадные. Брюки он привез, но Понамарева я, кажется более никогда, ни на каких кругах не видел, лишь однажды по телефону говорил.

 

3Увидев Пешкова, Глазков заметно оживился. Оказалось, работая в охране на железной дороге, он как-то встречался с ним на вокзале: тот был в форме и они познакомились. Нашелся еще один знакомец и у другого моего спутника. Это был «кум» (режимный) с зоны, где он отбывал срок. Пешков, вступивший в казачество еще в Оренбурге, где, кажется, учился, рассказывал о его структуре и традициях. Было предложено избрать Владимира Леонидовича Поддячего (патриота и телеоператора) – атаманом Тамбовского союза казаков ( так поставили именовать организацию в целом); Сергея Андреевича Лукъянова – атаманом станицы Тамбовская. Моршанску – присвоить статус казачьего куреня. В его атаманы Пешков наметил Глазкова, своего знакомого. Ко всему прочему у Игоря была представительная казачья внешность (один кудрявый чуб чего стоил), начинал армейскую службу в десанте, продолжил в Германии, прекрасно пел казачьи песни, мог достоверно парадировать хоть Горбачева, хоть Ельцина. Тут же ему дали первое поручение: как бывший сверхсрочник Моршанского гарнизона для обмундирования казаков он должен был выменивать на предоставленный С.Лукъяновым питьевой спирт шинели, сапоги, ремни, портупеи, хаки и синий материал и т.д. Собираться было решено каждые выходные, что мы и делали достаточно большой промежуток времени. Спонсором поездок был, как правило, я так как имел небольшой финансовый ручеек от торговли. С сумками шинелей и сапог (Игорь неплохо справлялся с добычей этого) садились в автобус. Попутно замечали, что относится ко всему более ревностно, чем тамбовцы, посещавшие собрания менее регулярно. Да и народ их был часто, мягко говоря, странным. Здороваясь, мы приветствовали друг друга девизом: « Слава казачеству!» Раз на это некий Драчев, из Союза офицеров, визгливо выкрикнул «Зик хайль», а затем, отозвав нас, стал убеждать не приезжать более, так как «все это все равно развалится». Узнав, С.Лукъянов даже хотел попортить ему фейс.

 

Наказной атаман

 

4Когда я стал писать статьи в местной газете о возрождении казачества, и открыто обнародовав свое вступление в это движение, то не мало озадачил как своих родных и близких, так и просто коллег по работе, многочисленных знакомых. Родные, проводя со мной «воспитательные» беседы и по доброму пытаясь убедительно отговорить от нахождения в движении, веско указывали на пример прадеда: георгиевский кавалер, боевой офицер, полковник – Иван Тимофеевич Нагаев был арестован в Сибири ( семья пыталась укрыться от большевистской власти там) вместе с зятем, белым офицером Владимиром Горшковым в 1922 году и более их никто не видел. В семье об этом не принято говорить, но тут аргумент выставлялся: и с тобой может быть тоже самое. Знакомые и коллеги, особенно облеченные властью, вообще ставили вопрос ребром: а для чего тебе вообще все это нужно? Проблем что ли по жизни мало? Да и откуда в Моршанске казаки? При этом почему-то никто не задавался вопросом, откуда в Моршанске скажем армяне, айзербаджанцы и т.д. Морально нам отказывали в праве на существование, а им нет. На это я обычно отвечал, что мы хоть не побоялись дедовскую форму одеть, а вы? Оппоненты как правило отмахивались (ну что с тобой говорить), да многозначительно пальцем у виска крутили. Сами собой у меня родились строки:

 

А я горжусь за сапоги, что на меня одели,

 

За славу дедов, вострые клинки.

 

Вопрошают – национальность как?

 

Я отвечаю гордо, без сомненья

 

-Я православный и донской казак!

 

Вообще, вся эта примитивная, доморощенная критика меня, на тот момент молодого дерзкого журналиста, лишь раззадоривала.

 

В начале 1994 года в поселке Молодежный Моршанского района расписывал сцену клуба тамбовский атаман Сергей Андреевич Лукъянов. Жил он тут же, в бытовом помещении. По поселку ходил в казачьей форме с золотыми погонами сотника, удивляя и шокируя жителей.

 

5Естественно уже вскоре мы были у него постоянными посетителями, помогая батьке, взяв шинели ( мы начали готовить себе форму) под его руководством ладили сообща петлицы, шевроны, пришивали погоны (мне присвоили уже номинально чин подхорунжего, Глазкову хорунжего. Я был против офицерства, так как рядовой предлагая всем придерживаться записи военного билета, но так решил областной круг, чему и повиновался. Помню, приехал как-то к Сергею один, был какой-то праздник (кажется, 8-е Марта), полный клуб народа. Он - в шароварах, гимнастерке, двойной офицерской портупее, фуражке, сапогах хромовых. У казаков праздник этот традиционно ничего не значит, но Лукъянов вытащил меня на сцену и заставил петь с ним казачью песню. Зрители рассматривали меня с немалым интересом: клетчатая рубаха, джинсы «мальвины». Неоднократно мы оставались с ночевкой у атамана, с которым подружились. Пели казачьи песни, общались… Потом останавливался он у меня, я у него в Тамбове…

 

Вскоре сотник Лукъянов от имени правления областного казачьего общества объявил мне, что решением правления я назначен наказным атаманом Моршанского куреня. Все мои возражения о неспособности к этому и слушать не захотел. Доводы были просты: я – член Союза журналистов России, был признан лучшим журналистом области за 1992 год, грамотен, могу свободно войти в любой властный кабинет, договориться. А глазков лишь песни поет и шинели достает. Пусть пока будет твоим товарищем заместителем. На тот момент я числился станичным писарем, да и вообще мы с Игорем остались вдвоем.

 

На Пасху 1994 года я впервые вышел в казачьей форме: Тамбовский союз казаков пригласил нас принять участие в пасхальной службе и дежурстве в церкви Иоанна Предтечи Казанского монастыря Тамбова: казаков ранее приписали к этому храму. Помню мы с И.В.Глазковым приехали в областной центр к С.А.Лукъянову у него дома переделись ( я в гимнастерку с погонами рядового, под одиночную совдеповскую портупею, хорунжий Глазков в афганку – стекляшку с портупеей, шароварами, Лукъянов одел шашку – начальник милиции поставил ему штемпель в удостоверение на право его ношения прямо у церкви) и пошли. До сих пор помню удивленные взгляды людей встречавшихся нам. В монастыре нас ждало еще десяток казаков в форме. Первый раз в жизни я выстоял полностью Пасхальную службу. Ночевали у атамана В.Л.Поддячего.

 

6На следующий день был крестный ход от монастыря до кафедрального Спасо-Преображенского собора. Казаки шли в оцеплении вокруг священства вместе с омоновцами: мы уже были там и прикладывались к мощам св. Питирима. После службы пошли разговляться в садик при доме А.М.Пешкова, где уже был заквашен шашлык. При подходе к его дому близ ж/д вокзала наткнулись на сидящую, на крыльце, очень древнюю бабушку – ей было что-то в районе ста лет. Увидев наш взвод в форме, она всплеснула руками и произнесла: «неужели мамонтовцы опять Тамбов взяли». Эта старуха вспомнила знаменитый рейд, когда казаки Мамонтова, прорвавшись в тыл красных, захватили губернский центр, что она видела в молодости. Ночевать остались у Пешкова и всю ночь пели казачьи песни, христосуясь и по христиански троекратно целовались. Впечатление было, что знаем друг друга тоже лет по сто…

 

На Троицу этого же года в Моршанске был намечен малый организационный круг. Для легитимности его проведения мы с хорунжием И.В.Глазковым, облаченные в форму, ждали делегацию казаков из Тамбова. Свято- Троицкий собор в тот момент еще не действовал, и мы собрались в Никольской церкви в Базево. После службы поехали ко мне на дачу. Мое появление в форме не мало шокировало соседей. Все заботы по организации стола, естественно, легли на мои плечи, да пару бутылок водки привез брат, в тот момент знаменитый городской пионер нарождающегося капитализма, относящийся к казачеству очень скептически.

 

На малом круге в составе станичного общества были приняты два новых члена: С.Ю.Войнов, местный даровитый художник, тут же утвержденный на должность писаря, и В.В.Никитин, потомственный кубанский казак, кадровый офицер (старший лейтенант) бывший стартех местного военного аэродрома: Валерия Витальевича утвердили начальником штаба.

 

Малый круг окончательно утвердил меня в должности наказного атамана (официально пожаловав чин хорунжего): плюс ко всему атаману С.А.Лукъянову очень импонировало, что брат у меня знаменитый бизнесмен, в чем он видел своего рода «крышу» ( напомним что на дворе были лихие девяностые), да и собственные бизнесменские амбиции намечал реализовывать. В дальнейшем часто, когда звучала моя фамилия, как атамана, переспрашивали: это тот мафиозник, что на девятке ездит? Услышав ответ отрицательный, даже расстраивались.

 

7Тут же новоприбывшие ребята приняли казачью присягу. Принял атаманскую и одновременно общую казачью присягу (Войска Донского, к которому тогда относились, по образцу 1918 года) и я, поклявшись на Евангелии быть казаком отцом. Все приехавшие атаманы – В.Поддячий, С.Лукъянов и нач. штаба А.Пешков остались ночевать у меня на даче. Несколько часов пели старинные казачьи песни (голоса у всех хорошие, соседям очень понравилось)…

 

 

На утро я уже проснулся официально наказным атаманом Моршанского станичного общества с кучей проблем и намеченным планом работы, которые предстояло решать. Если бы я знал, сколько у меня появилось по жизни новых, совершенно незнакомых доселе проблем, то, скорее всего, без раздумья отказался не только от этого звучного титула, но и казачества вообще. Но тогда я молодой, но дерзкий журналист, привыкший добиваться намеченного исключительно своими силами, без раздумья бросился в водоворот станичного строительства. Все предстояло делать «с нуля», что меня лишь подхлестывало. Это сейчас я ко многим тогдашним своим потугам отношусь с улыбкой, но в тот момент апломба хватало. Мне только что исполнилось 22 года. По житейскому опыту мальчишка, сопляк, хотя и с возом амбиций.

 

История создания Моршанского казачества (ч2)

 

 2. становление станичного общества

Когда только образовалось Моршанское казачье общество, сразу встал вопрос в каком статусе оно будет в областном реестре. Дело в том, что по числу членов, согласно современного армейского деления, оно не тянуло даже на взвод – так, отделение не полной комплектации. Потому, попервой. Статус станицы решили ему не давать – хутор или курень.

   На Троицу 1994 года был объявлен Малый круг общества. Главная повестка дня – выборы атамана. Сбор был назначен в Никольской церкви в Базево. Мы с Глазковым пришли в форме. Это был, наверное, второй выход в ней в город. Помню, одел первый раз, подошел автобусной остановке у сносимого МРЗ на Интернациональной, останавливается автобус, двери открываются, а оттуда толпа учителей техникума, где ранее учился. Увидел меня в таком виде, слегка пришли в оторопь, а потом вынесли общий странный вердикт: это «демонстрация силы»…

    Тамбовский атаман ТОСК В.Л.Поддячий, атаман станицы Тамбовская С.А.Лукъянов и нач. штаба А.М.Пешков, в традиционной форме, подъехали прямо на службу. По ее окончании у меня на даче состоялся круг, где я был утвержден атаманом, Глазков – товарищем ( заместителем).

Приняты два новых члена: С.Ю.Войнов ( на должность писаря) и В.В.Никитин кадровый офицер  ( старший лейтенант) и потомственный кубанский казак – на должность нач. штаба.

За Моршанском все же утвердили статус станицы. В тот момент я еще не осознавал, на сколько у меня прибавилось проблем…

Приоритетными, до того момента пока не появятся реальные дела, определили работу с молодежью, активное участие в церковном возрождении ( действительное, а не народное – показное) в быту и жизни каждой конкретной семьи славных казачьих традиций.

Ну какие традиции сохранились в наших семьях? Так скорее скудные отголоски.

Мой дед Василий Петрович Якушев погиб на фронтах ВОВ от множественного осколочного ранения плеча в 1943 году защищая Ленинград. Мама росла уже, фактически не помня его. Ее дед, Георгиевский кавалер полковник Иван Тимофеевич Нечаев, участник Руско-Японской и 1-й Мировой войн был арестован в 1922 году ЧК вместе со старшим зятем офицером Владимиром Горшковым (семья, скрывалась от репрессий советской власти в Сибири, но тщетно) и более их никто не видел. Вообще на все близкое к этой теме в семье было наложено табу. Единственное, что жило в быту – так это иногда пекли традиционный казачий пирог: закатанную в тесто перченную с луком жареную свинину (предпочтительно баранину) – очень вкусная вещь, до сих пор обожаю!

Помню еще ржавую гравированную шашку, подоткнутую под обрешетку гаража: батя поломал ее на куски и понаделал ножей… Ну вот пожалуй и все. Думаю и семьи других членов общества вряд ли сохранили традиции больше. Так что возрождать традиции нам пришлось по книгам, фильмам, случайным домашним отголоскам  - фактически с нуля.

Даже сейчас, спустя уже многие годы трудно однозначно сказать, верны ли были действия (и мои в первом плане руководителя) на начальном этапе. В первую очередь следует отметить, что если по возрасту, мы были близки друг другу, то по характеру и воспитанию совершенно разные. По-разному видели и возрождение казачества, его роль в обществе. А некоторые, наверное, и вообще толком ничего никак не видели, относясь ко всему либо как к своего рода игре, либо как к гротесковому формированию типа клуба любителей шашек. Не более. Да и мне, повторюсь, было чуть более  двадцати, молод я еще был для станичного атамана, а от того и ошибки были просто неминуемы. По моему взгляду требовалось сплотить казаков прежде всего на идеологических позициях, а идеология у всех должна была быть лишь одна (и никакой иной!) – казачество.

К вопросу о форме также подошли (или пытались подойти) очень серьезно. Многое приносили казаки из бывших военных (тогда в Моршанске еще доживали свои дни несколько военных городков).

Хотя мало кто представлял, как она должна выглядеть в правильном варианте. Не мало было споров. Но прежде всего я встал на пути нарождающегося сильно дискредитирующего движения, пресловутого ряженичества,  подтелковщины (это от имени революционного казака Подтелкова, отряды которого по своему внешнему виду представляли цирковое зрелище). Гимнастерки решили шить на косой ворот , сапог кирзовых не носить(мужичьих) козырьки на фуражках ушивать , шинели затягивать под ворот, фуражки сдвигать на бок и т.д… шили, ладили петлицы, шили шевроны и погоны, портупеи в перекрест, пытались отливать какарду…

Отговорки типа «кто в этом волокет или на мне штаны убитого друга» (так мне сказал один атаман заметив, как я скептически рассматриваю его куцеватые шаровары) не принимались – чего народ смешить?

Внешнему по началу вообще уделялось большое внимание: некоторые пытались отпускать бороды. Носить усы «под закрутку» отпускать чубы (чтобы кончик доставал до резца)…

В 1994 году в казачество Моршанское вступил Андрей Галабурда. Защитник Белого дома во время импичмента президенту Ельцину в октябре 1993 года, участник  боевых действий Абхазии, Андрей проявил себя деятельным человеком. Уже вскоре на станичном сходе я предложил избрать Андрея Михайловича (а с некоторых пор мы и в глаза и за глаза стали именовать друг друга по имени отчеству, товарищем атамана, заменив им Глазкова, парня безусловно доброго и по своему честного, но не «тянувшего « административные дела. Критически относившийся ко всему, и прежде всего к себе я не предполагал, что Игорь Викторович затаит на меня глубокую личную обиду.

А.Галабурда устроился работать военруком в СШ№2, Войнов – учителем МХК в СШ№1. Осенью 1994 г. мы решили сделать первые шаги в деле воспитания подрастающего поколения. Путь выбрали, в общем, то беспроигрышный, из тех, что заведомо нравятся детям – организовать туристические походы. Мне удалось договориться с руководителем ПАТП и целый автобус старшеклассников бесплатно доставили в село Серповое, к заброшенному тогда Воскресенскому храму. Оттуда путь лежал к Моршанску через села, вдоль Цны. Останавливались у оскверненного Никольского храма в с.Алкужинские Борки. Много шли перелесками, останавливались на привалы, я объяснял православную историю Руси и Тамбовщины, историю казачества. Диалог был очень живой. В конце похода общее состояние школьников можно было выразить одним словом – ВОСТОРГ.

Второй поход был в дальнее село Новотомниково, усадьбу графа Воронцова-Дашкова. Дети с большим интересом посетили парк, графские дома ( в одном из них мы остались на ночлег) местную школу искусств, где ознакомились со старинными ремеслами, действующую Благовещенскую церковь, основанную еще при графе, при жизни бывшего наказным казачьим атаманом, конезавод, посетили могилу графа, музей ВОВ при местной школе. С большим интересом участвовали в экскурсии, проведенной директором местной школы. Впечатлений было не меньше чем на предыдущей экскурсии. Мы планировали выделить из детей костяк, который станет основанием организуемых кадетских классов, но к сожалению, начинание заглохло…

В начале лета 1995 года я, мой заместитель А.М.Галабурда и хорунжий И.В.Глазков в составе делегации тамбовского казачества отбыли в столицу Войска Донского город Новочеркасск,  для участия в войсковом параде. В то время шла чеченская компания и нас пугали: а вот возьмут вас и вместо парада на позиции…

Никогда в жизни я лично не видел столь многочисленной толпы казаков в  форме. Нам с Андреем Михайловичем выпала особая, можно сказать историческая честь: мы, в форме и с шашками, стояли в первой паре сменного почетного караула у восстановленного памятника усмирителю Чечни генералу Бакланову,  за что получили почетные грамоты от действующего атамана Всевеликого Войска Донского генерала Николая Ивановича Казицына…

Для себя из этой поездки я сделал ряд выводов: оказывается  Войско Донское не одно, а их целых три, на Дону своих проблем хватает и надеется нам надо прежде всего на себя.  И еще с удовольствием отметил, что по форме мы выглядели очень достойно.

Вскоре в Моршанске состоялся Малый Круг, главная повестка которого было избрание атамана. Основной кандидатурой вновь был выдвинут я.

К атаманской присяге меня было решено приводить « растяжкой».

Растяжка – очень древний казачий ритуал. Сценарий его таков: два есаульца снимают с претендуемого фуражку (папаху) китель и перевязь с шашкой, оставляя обнаженным по пояс. Затем берут за локти и «растягивая» крестом ведут к пеньку, на который усаживают. При этом глаза, также как и руки за спиной, завязываются полотенцами. Претендент сидит, а личный состав обсуждает его достоинства и недостатки (еще ранее есаулец проверяет наличие креста у него на груди, подтверждая это возгласом – «православный»; при отсутствии креста кандидатура снимается автоматически) в конце выносят вердикт «достоин». После этого снимается повязка с глаз, освобождаются руки, на оголенное тело новоизбранного атамана одевается перевязь с шашкой. Атаман читает текст присяги (я читал образца 1918 года), за тем берет нагайку и подает ее самому заслуженному и уважаемому старому казаку. Тот может до трех раз бросить ее наземь, а атаман должен поднять и смирено протянуть вновь, а сам становится на колени. Старик трижды наотмашь ударяет его плетью. Атаман подымается, обнимает старика, говорит «спасибо отец за первую науку». После этого на кресте и Евангелии клянется быть казакам родным отцом, а те целуют его крест в знак подчиненения и покорности, доверяя воле атамана. Извлекается шашка и подается атаману острой стороной от него. Тот принимает ее за эфесе и кончик. На середину шашки ставится стакан , в который наливается горилка (самогон). Атаман должен выпить его ни в коем случае не пролив или, упаси Бог, уронив. После этого ему вручают знаки атаманской власти, и он может одеться. Казаки приветствуют, и поздравляю нового батьку…

Вся эта древняя замысловатая процедура и была проделана надо мной. Наш почетный старик Николай Иванович Бабкин так по-доброму препоясал  меня нагайкой(сплетенной  из сыромятины с приличным узлом на конце; древний инструмент был очень достоин и внушителен), что будь чуть более невыдержан, непременно закричал бы . Три здоровенных синяка на правом боку не одну неделю напоминали мне о новом статусе отца казаков. К слову, о том чтобы в области или где-либо еще кого-нибудь помечали по полному чину. Растяжки я в дальнейшем никогда не слышал…

В тот момент я уже распростился с журналистикой. Новая профессия – фрезеровщик механического цеха табачной фабрики. Профессия сложная. Но уважаемая в коллективе. В то время на предприятии трудилось под тысячу человек, из которых лишь четыре были фрезеровщиками. Материально я значительно вырос (месячная зарплата ученика фрезеровщика была раза в четыре больше чем у ведущего журналиста местной газеты), но стал терять общественный статус. Уйдя из-за стола к станку (более, кроме себя, таковых не знал) первое время уставал страшно. На работу к шести утра, кончалась смена, проходишь проходную, а там тебя уже ждут человек пять-шесть, идешь с ними решать различные проблемы как организационные, так и их личные: клялся ведь на Кресте быть им отцом, так не отлынивай. К кому только из местных авторитетов и руководителей этих лихих 90-х не приходилось обращаться. И не всегда бесплодно… 

Помню, в то время, я еще по совместительству занимал должность директора ГПБЦ «Искатель» - заведовал несколькими кладбищами, оставшимися в окрестностях Моршанска от лагерей военнопленных. В те годы на них стали часто приезжать делегации иностранцев, в составе которых были и потомки былых сидельцев, и даже они сами. Разрешили принимать очередную  делегацию в традиционной казачьей форме. Я одел шашку и папаху. Хотя и была весна. С утра пораньше решил подстраховаться и съездить на Кашму. Посмотреть все ли там нормально. Смотрим с нами молча в «Волгу» садится дед-немец явно на протезах. Ну сел и сел, не прогонять же. Сидит и молчит.  А мы между собой разговариваем, порой ввертывая и крепкие словца. Приехали на место, ходим меж надгробий, ходит и дед.  Хорунжий Глазков, видя как его нещадно жрут комары, изрек «А фашиста, гляди, комары за…ли». Неожиданно тот на чисто русском языке, также с ненормативной лексикой, ответил, что мол действительно  достали.

- откуда вы так хорошо знаете русский?- удивился я.

-я десять лет здесь отсидел,- ответил старик.

После этого я отозвал ребят и приказал следить за своей речью.

Мы в традиционной форме вызвали огромный интерес иностранцев. Впоследствии, когда принимали японскую делегацию, то они даже назвали меня самураем…

Интерес к казачеству, судя по всему, как к некой экзотике тогда был очень большой. Регулярно приходилось участвовать в круглых столах, телепередачах, давать интервью…

Общественная деятельность – это все конечно было очень хорошо, но была масса самых насущных, жизненных проблем. Одна из основных – большая часть казаков были безработными. И сейчас многие помнят те дни, когда еще не была протоптана популярная ныне вахтовая тропа отхожего промысла в Москву и устроится копеечную, грязную и тяжелую работу в городе было делом почти нереальным. Мне удалось найти сочувствующих из потомственных казаков, с помощью которых семь человек  были устроены на табачную фабрику. Люди обрели работу, да к тому же трудились все вместе…

Как-то, когда еще был журналистом, в моем редакционном кабинете раздался звонок. Представившись, незнакомый мужчина предложил: «Ваши казаки не хотели бы верховой ездой позаниматься?»  В тот момент, восприняв это большей частью как шутку, я, сославшись  на множество других проблем, отказался. Но прошло время и уже самому пришлось выходить на незнакомца. Им оказался в прошлом кавалерист, легендарный наездник и победитель многих конных скачек Ф.М.Сукорцев.  В тот момент он руководил конным хозяйством при спирт заводе в селе Волковка Моршанского  района. Вскоре мы не мало шокируя жителей полной традиционной  казачьей формой, были уже в Волковке. Фирс Михайлович встретил нас очень тепло, нашли мы понимание и у директора завода Владимира Георгиевича Бирюкова, впоследствии депутата областной думы и у Н.И.Харитонова, уже в ближайшие выходные группа казаков (некоторые с подругами) были в Волковке.

Ну какие мы были кавалеристы? Большинство спортивное седло от казачьего отличить не могло, не то что коня заседлать. Однако часть приступило к тренировкам с большим рвением под руководством Фирса Михайловича, имя которого вскоре стал носить основанный при селе ипподром. Уже вскоре в нашем лексиконе обычными стали слова: мундштук, не доуздан, корд, стремя, луки, узда… научились и лошадей седлать, и чистить их, держаться шенкелями, делать вольты и прыгать через препятствия, я научился шить недоуздки, потники, точил на своем станке стремена, удила, мундштуки… лошади – животные очень умные и как  бы понимали, что за казаки на них садятся, щедяще относились к нам. Я в основном ездил на Угадке – светлой в яблоках коняге, резвой, но послушной. Держа марку атамана одевал камуфляж, полушубок под портупею. Башлык и белую, как положено по традиции папаху. Угадке непременно привозил сухари. Постепенно у нас сложилась своя конная постоянная команда человек 5-7. С нами нередко ездил паренек Ваня – ученик Галабурды, получивший шутливое прозвище «кадет». Ездили по субботам: вначале пригородным поездом, затем километра полтора пешком. Назад также. К лошадям прикипели и полюбили их. В седлах держались уже уверенно. Из происшествий, которое до сих пор вспоминаю с содроганием – это то, как лошадь покалечила Андрея Галабурду.

Почувствовав себя уверенно в седле, мы стали баловаться, хулиганить, забывая об осторожности. Андрей был в тот момент в седле на лошади по кличке Выпь – гнедой коняга с белыми чулочками на ногах. Резвый, но в отличие от Угадки непослушный. Затеял гонки с кем-то и его вышибло из седла. Если бы он просто упал, это было бы полбеды, но обутую в кирзовый сапог левую ногу зажало в стремени (наездники знают, что конструкция кирзачей плохо подходит для верховой езды). Лошади слеповаты и панически боятся когда за ними что-то волочится. Выпь прыжками бросилась в сторону конюшни, наотмашь сильно ударяя задними ногами Андрея. Тот лишь папаху руками обнял, бушлат задрался. Перехватывать лошадь бросился я, Фирс Михайлович, тренера - наездники. А Выпь несла его прямо на сваренный из уголков барьер для прыжков. Чуть не добежав до него, она все таки вышибла Галабурду из стремени и он остался недвижимо лежать на песке. Я лично всерьез  испугался. 

- не трогайте его, когда сам встает, организм сам вправляет некоторые кости.

Андрей действительно тяжело поднялся сам. Тут же верхом послали кого-то в село за спиртом. Впоследствии оказалось, что лошадь (благо она хоть была не подкована) сломала ему копчик. Надо отдать должное мужеству Андрея, подлечившись, он стал ходить на тренировки вновь, но впоследствии оперировался. На них мы ходили три года. Минули годы, но Волковку, все ездившие туда вспоминают очень тепло…

На табачке всю нашу копну рабочие так и называли – казаки. Появление разом в рабочей среде нашего взвода немало озадачило многих рабочих, породив кучу кривотолков о нашем особом положении среди всех. Если раньше, еще, когда учился в техникуме. Друзья за взгляды на жизнь иногда называли меня белогвардейцем, то теперь посторонние, даже без всякого ерничества в глаза и за глаза звали меня атаманом, реже казак.

Между собой мы были дружны, если, бывали случаи, у кого-то возникали проблемы, то часто разбираться шли вместе, из чего люди со стороны делали выводы, что «их лучше не трогать».

Между собой костяк нашей организации общался практически ежедневно. Многие из нас заметили, что как-то на второй план стали отходить прежние друзья – товарищи: им стало становиться не интересно с нами, нам с ними. Стоя на противоположных позициях, я лично принимал активное участие в местном церковном возрождении (об этом надо писать отдельно). На все большие праздники казаки в форме были на службе в храме. Были организованы дежурства по обеспечению порядка. Особенно актуально это стало когда Великим постом 1996 года вновь начал действовать Свято- Троицкий собор, расположенный рядом с Городским садом, не имеющий ограды, он, особенно во время ночных Богослужений привлекал внимание местной невоцерковленной молодежи. Пьяные, развязанные и матерящиеся, хохочущие, с сигаретами в зубах они пытались проникнуть внутрь. Казачьи наряды вставали на их пути, во многом облегчив работу местной милиции. Духовенство многократно за это выражало нам благодарность.

Стали складываться и внутренние традиции в самом станичном обществе. Вместе встречали Крещение(я и немногие купающиеся с  непременно проводимым кругом), Масленицу, Пасху, Троицу – объявленную главным станичным праздником и другие большие церковные праздники, отмечали дни рождения членов, просто в складчину устраивали шашлыки…

Еще одно, что стоило отметить, как это возрастающее предвзятое и порой негативное отношение к обществу местных жителей. Отношение часто было и каким-то потребительским: 

-А что вы делаете для города? Никто из этих критиков сам для города ничего не делал и делать не собирался, живя исключительно личными местечковыми проблемами. И если мы одели дедовскую национальную форму, из них никто никогда ничего подобного не сделал бы. Не задавались даже вопросом, а почему мы должны были что-то делать для них и за них?

Еще один коронный вопрос оппонентов: откуда в Моршанске казаки? При этом никто не задавался вопросом, откуда, скажем  в Моршанске армяне, азербайджанцы, евреи.. Тогда мне часто приходилось ходить, если не в полной форме, так в папахе или казачьей фуражке. Порой, даже скучно было, если какой-нибудь «дурак» на улице не вякнет что-нибудь вслед…

Во многом на то, чтобы «сблизить общество с народом», была направлена проведенная на Масленицу 1997 года акция – бесплатное катание детишек на лошадях. Станичное общество тогда имело двух кобыл, полученных за долгих по охране предприятий. У одного из приписных казаков Анатолия Земцова – был свой мерин. О катаниях было объявлено через местное СМИ, а местом определили еще никак не используемую площадку на углу Интернациональной и Гражданской, где потом разместили вещевой рынок. И вот к назначенному времени появился хорунжий Сергей Боглачев верхом на Помке (хоть и рысачка, но неплохо ходила и под седлом, нередко на ней катался) сзади Толин красавчик волочил сани. Казаки пришли в традиционной форме. Детишки просто визжали от восторга, набиваясь в застеленные ковром сани, не желали покидать их, совершали все новые круги. Взрослые могли попробовать свои силы верхом. На навязчивый вопрос о стоимости, получив ответ «Ничего не надо» мамы лишь разводили руками «ну эти казаки и дают» 

Думается, у всех принявших участие в этой Масленице изменилось представление о нас, хотя местные СМИ и отказались освещать праздник..

Основной костяк нашего общества был примерно одновозрастным. Когда все началось, мы большей частью, были не женаты. Первым из нас под венец пошел казак Сергей Войнов. На венчании в форме присутствовали я, хорунжий Глазков и, кажется Андрей Галабурда. Сам я венчался уже в традиционной казачьей форме под шашку. Андрей Галабурда, также по форме (он был шафер, также как и у Войнова) держал освященную накануне мою атаманскую булаву. Казаки общества – также в форме. При выходе над нами домиком сложились шашки. Свадьба была по –казачьи очень веселой.

Впоследствии в форме венчались А. Галабурда, М.Чепурной, В.Михеев (в последствии Шацкий атаман). В форме венчался вернувшийся с Чечни Сергей Боглачев…

Еще сложилась традиция брать шаферов (свидетелей), кумовьев из казачьей среды. Я лично был трижды крестным у новорожденных, свидетелем, потомственный казак стал крестным моей дочери. С Игорем Глазковым мы обменялись крестами по древнему казачьему обычаю, став крестными братьями. Так мы спаивали, цементировали наше общество…

Еще стоит отметить как шаг в деле просвещения местного населения, так это ставшую ежемесячно выходить приложением к городской газете «согласие» полосу «Моршанский казачий вестник»              

 

 

 

Copyright © 2013-2016 dantist